на пустых холмах, как и на всех массовых фестивалях, кричали "валеееерааа!". это весело первые 5 минут, а потом ужасно. ужасно.
помню, как мы шли куда-то с лешей, предвечерняя толпа, и кто-то рядом заорал про валеру.
и вдруг леша хитро на меня смотрит, берет за руку, и кааак закричит: я люблю тебя! еще раз и еще, толпа заткнулась, леша тащит меня за руку, мы бежим, он прыгает, останавливается, чтобы выгнуться, крича это безумное "я люблю тебя!" в небо, в солнце, шляпы летят в воздух, я бегу за ним, забываю дышать, эйфория, десять раз, двадцать, не знаю сколько - "яяя люблююю теебяяяя!!". и вдруг он останавливается, смотрит на меня, многие смотрят на нас. "а теперь - ты".
я понимаю, что ничего не боюсь, и сейчас закричу, но, господи, какое это счастье - вдохнуть, и это мгновенье до того, как я закричу, не узнавая собственный голос, о том, как я люблю этот мир, эту жизнь, людей, которые на нас смотрят, руки, лёшу, который учит меня, почти незнакомую, таким простым вещам, всех, каждого - люблю. это такое счастье, что не рассказать словами - вдохнуть, и за мгновение до своего крика услышать, как от моей простой мысли звенит воздух. я люблю тебя!

в ростове пусто, счастливо по инерции, жаркий липкий воздух, он забивает нос, рот, легкие, как вата, и совсем не утоляет жажду дышать.
а мне очень хочется, знаете ли, дышать.

Люди ведь не виноваты в том, что мы в них разочаровываемся.
Они, как правило, вообще не при чем.
Это все наши ожидания, наши планы.
Никто не обещает соответствовать нашим внутренним воздушным замкам, а если даже и обещает, то едва ли представляет себе, что там у нас внутри.
Поэтому не надо на них злиться.
Если злиться -лто только на себя. Всегда. Да и то.
И вообще, любые изменения, даже вот такие - это хорошо.

«… и когда кто-то любит тебя долго-долго и не играет тобой, а любит на самом деле, тогда ты становишься Всамделишным.
- А это больно? - спросил Кролик.
- Иногда больно, - ответил Кожаный Конь, который всегда говорил только правду. - Но когда ты всамделишный, ты о боли и не думаешь.
- А как это происходит? Как будто - раз-раз - ключик вставили и завели? - спросил Кролик. - Или помаленьку?
- «Раз-раз» это не происходит, - ответил Кожаный Конь. - Ты же СТАНОВИШЬСЯ, а это ого-го как долго. Да этого вообще может не случиться - если тебя ничего не стоит поломать, если у тебя повсюду острые края, если с тобой необходимо очень бережно обращаться. Обычно к тому времени, когда ты становишься всамделишным, шерсть у тебя во многих местах уже вытерта, глаза висят на ниточках, а из швов торчит вата и весь ты уже облезлый и потрепанный. Но в таких делах это совершенно не важно, потому что, когда ты всамделишный, безобразным ты можешь показаться только тем, кто в таких делах ничего не смыслит...»

Марджери Уильямс. Плюшевый кролик.

полгода мы над этим ржали, а через 10 дней я действительно это сделаю.
приеду в москву выпить кофе и посидеть рядом полтора часа.
смейтесь надо мной.

У меня все точно как в фильме "Дом Солнца". Шаг в шаг. Сейчас я в той части фильма, когда героиня ищет этот самый дом, а все говорят не нааадо, нельзяяяя.
Я почти уверена в том, что произойдет с этой историей дальше.

Проснулась оттого, что хочется кофе. В час ночи.
Сегодня защитился диплом, и все говорят - кончилось, а мне чувствуется, что все только начинается, но всеобщую праздничную истерию зачем же трогать.
А еще сегодня нашелся ваня, так смешно все это, я так ждала, но ничего ему не написала и, наверное, не напишу.
Я ведь не рассказывала здесь о пустых холмах.
Ваня встретился мне там случайно. Хотя я и не верю в случайные встречи.
Ваня сделан из какой-то другой крови, из других мышц, других мыслей, других слов, других запахов. Он изменил меня раз и навсегда за пару часов. Ваня - это воздух, туман, который обволакивает, им дышишь, и он позволяет возвращаться в себя, быть собой настолько глубоко, настолько не стесняться, не бояться себя, вообще никого и ничего, доверять себе, доверять всему, что видишь.. все это стало понятно, когда я уже вернулась в город, а там были три дня счастья, от которого едет крыша, почти младенческих мирооткрытий, ощущений, тысяч простых вещей, которых я раньше не замечала, и о которых не узнала бы без него.
Ваня немного младше меня. Его страшно обидеть, ему страшно сказать что-то, фальшивое хотя бы на сотую часть. За него постоянно страшно. Как он живет, если всему так доверяет, все так любит? Он как будто постоянно голый, всегда, для всех, для врагов, для своих.
Ваня абсолютный нехищник. В нем нет ни капли того, что принято считать темным, мужским, нет даже того, что принято считать внутренней силой. Ваня вдыхается солнечным комком под ребра, его выдыхать-выдыхать, дни напролет. И не выдохнуть. Я до сих пор дышу, и я как будто в два раза сильнее.
Никогда не чувствовала себя более свободно, чем под его взглядом, да просто в его присутствии.
Первые дни в городе задыхалась. Поэтому не знала, что рассказывать.
Сейчас ничего. Зажалось все обратно. Люди кажутся скульптурами из мусора.
Мало воздуха. Мало было времени научиться у него всему. Эта никакая не любовь и не влюбленность, и меня ничто не держит, просто вот такой волшебный человек.
Не знаю, нужно ли нам встретиться еще? Так боюсь все испортить.
Он придет в кедах и джинсах, сядет в кресло, и будет обычным двадцатилетним мальчишкой, а не генератором чудес.
Не написала ему. А так искали, так искали.. полмосквы. А теперь я сижу и смеюсь над ним и не верю в него, и даже всем тем чудесам уже почти не верю, и противно от себя.
А внутри солнечный комок, и если бы не он, черт его знает, что бы я делала здесь, где люди играют в одну игру, прритворяясь, что играют в другую, чтобы поиграть в третью, где влюбляются в тела и жалеют самых простых слов.
Кофе. Да.

прогуляю работу, закрашу синяки на венах тональным кремом, подложу ваты в туфли и пойду защищать диплом.
надо его прочитать.
и распечатать.